Было
у матери две дочки: одна родная, другая падчерица. Родную
она очень любила, а падчерицу терпеть не могла... И вот
однажды — а было это вскоре после Нового года, в трескучий
мороз — захотелось родной дочке фиалок понюхать. Она и говорит:
— Ступай, Марушка (это так падчерицу звали), в лес, набери
мне фиалок.
— Ах, Боже мой! Милая сестрица, что это тебе в голову пришло?
Слыханое ли дело, чтобы под снегом фиалки росли? — ответила
бедная Марушка.
— Ах ты гадкая грязнуха! Kак ты смеешь разговаривать, когда
я тебе приказываю? — закричала на нее мачехина дочка. —
Ступай сейчас же вон! И коли не принесешь фиалок, я тебя
убью!
А мачеха выгнала Марушку из дома, дверь за ней захлопнула
да на ключ заперла.
Заливаясь слезами, пошла девушка в лес. Снегу там — целые
сугробы, и нигде ни следа ноги человеческой. Долго по лесу
бродила Марушка. Голод ее мучил, мороз до костей пробирал.
Наконец, заплакала она еще горше и стала просить господа-бога,
чтобы он лучше ее к себе на тот свет взял... Вдруг видит
вдали огонек. Пошла она на тот огонек и пришла на вершину
горы. Там горел большой костер, а вокруг костра лежало двенадцать
камней, и на тех камнях сидели двенадцать человек: трое
из них с белыми седыми бородами, трое помоложе, трое еще
моложе и трое совсем молодых...
Это были двенадцать Месяцев...
Я попрошу читателя внимательно всмотреться в картину, нарисованную
прекрасной словацкой сказкой: зима, ночь, костер, двенадцать
месяцев сидят вокруг огня... Нечто должно привлечь ваше
внимание — то, ради чего и была сложена эта сказка древним
магом или жрецом...
Месяцы имеют разный возраст. Это выглядит таким привычным;
мы даже на новогодних открытках изображаем, как Старый Год
за руку ведет Молодого. А почему? Может быть, потому что
год рождается и умирает, а значит — и растет, и стареет?
Но как “год”, период обращения Земли вокруг Солнца, абстрактное,
придуманное человеком понятие, может рождаться и умирать,
т.е. — жить? Да и месяцы в нашей сказке ничуть не менее
загадочны при всей внешней привычности. Эта сказка почти
наверняка родилась раньше, чем славяне познакомились с понятием
месяца как двенадцатой части года. Еще в раннем средневековье
славяне пользовались для счета времени не месяцами, а периодами
от одного новолуния до другого. Что же мы имеем в виду,
когда говорим о смерти и рождении года, и кто фигурировал
в исходном, древнем варианте сказки о двенадцати Месяцах?
Первый вопрос — о смерти и рождении года — проще. Давно
известно, что связанные с этим представления современного
человека восходят к культу умирающего и воскресающего бога,
к тем временам, когда годовой цикл природы понимался как
цикл жизни бога — от рождения до смерти. Отсюда же происходит
и сюжет сказки о Месяцах, правда, есть здесь маленькая интересная
деталь...
Вернемся к сказке. “И коли не принесешь фиалок, я тебя убью!”
— говорит мачехина дочь Марушке, посылая ее в и без того
смертельно опасный зимний лес с невыполнимым заданием. Мотив
посвящения (испытания) налицо. Смотрим дальше: “...и нигде
ни следа ноги человеческой... И пришла на вершину горы...”
Целая энциклопедия магических архетипов: занесенный снегом
зимний лес, где не ступала человеческая нога — серая пустыня
на дороге Ямы, на дороге в Иной Мир; Гора — символ Мирового
Древа. На вершине Горы — читай: у корней Древа — сидят вокруг
огня Месяцы... У корней священного Ясеня, там, где сходятся
все миры, собираются боги. Здесь нет времени; здесь могут
встретиться лицом к лицу двенадцать ипостасей умирающего
и воскресающего бога — от малого ребенка до старика на грани
смерти...
Впрочем, почему двенадцать? Мы уже помянули, что двенадцатичастное
деление года появилось у славян позднее возникновения сказки,
и двенадцать месяцев вошли в сказку в относительно позднее
время, сменив некое более древнее представление о делении
года. Kакое?
Восьмичастный год
Все подобно всему; малое — в большом, и большое — в малом.
Древний магический закон, сформулированный еще Гермесом
Триждывеликим. Все, что развивается циклически, должно следовать
одному и тому же пути. Одной и той же мифологеме.
Так же, как и год, рождается, живет и умирает день, чтобы
снова родиться и снова умереть. Законы развития года и дня
(точнее — суток) должны быть одинаковы. А сутки имеют четыре
очевидно выделяющиеся особые точки: это восход солнца, полдень,
заход и полночь. И поскольку умирающий и воскресающий бог
всегда ассоциировался именно с солнцем, тем больше у нас
оснований ассоциировать сутки и год.
Итак, четыре основные точки цикла, связанные с положением
солнца. Очевидным образом особые точки суточного цикла распространяются
и на год: полдень — Летний Солнцеворот, момент максимальной
активности дневного светила; полночь — Зимний Солнцеворот;
восход солнца и его заход — соответственно Весеннее и Осеннее
равноденствия, т.е. моменты, когда лето побеждает зиму и
наоборот, — точно так же, как в момент восхода солнца день
побеждает ночь, а в момент заката — ночь побеждает день.
Описываемое здесь сопоставление суток и года станет еще
более ясным, если принять во внимание, что мы исходим из
магической Традиции Северо-Запада, из Традиции гиперборейской:
вспомните, за Полярным кругом зима и ночь — это, в определенном
смысле, одно и то же...
Но четыре особые точки цикла — это еще не все. Ведь есть
еще и самое магическое время суток — сумерки, еще есть утро
— время между окончанием ночи и расцветом дня, когда солнечные
лучи, согласно преданию, обладают особенно мощной плодородной
силой, и вечер — магическое время перед закатом...
Восемь, а не двенадцать ипостасей вечно возвращающегося
бога восседают вокруг костра на вершине Мировой Горы. Деление
года на двенадцать месяцев пришло в Европу с Юга, из Халдеи,
Шумера и Иудеи; собственно же северная Традиция всегда пользовалась
восьмеричным делением года и суток. Именно поэтому древнейшим
солнечным символом у индоевропейцев было колесо с восемью
(или четырьмя — по первой четверке) спицами.
Из современных европейских народов только кельты сохранили
знание о всех восьми особых точках циклов, поэтому в дальнейшем
описании мы будем использовать именно кельтскую терминологию.
Kельтские маги и жрецы вообще очень много внимания уделяли
астрономии и астрологии; на это указывал еще Цезарь в своих
“Записках”: “...они [друиды] много говорят своим молодым
ученикам о светилах и их движении, о величине мира и земли,
о природе, могуществе и власти бессмертных богов”. Восемь
особых точек года отмечались кельтами восемью праздниками
огня. Для обозначения четырех из них — двух Солнцеворотов
и двух Равноденствий — использовался термин “Альбан”; эти
четыре точки образуют основной крест, делящий годовой цикл
на четыре основные фазы. По золотому сечению к этому кресту
развернут второй крест, образуемый еще четырьмя праздниками.
Приведем даты этих восьми особых точек года:
22 декабря — Зимний Солнцеворот, Alban Arthuan
1 февраля — Имболк (Imbolk)
22 марта — Весеннее Равноденствие, Alban Eiler
1 мая — Бельтан (Bealteinne)
22 июня — Летний Солнцеворот, Alban Herium
1 августа — Лугнаса (Lughnasadh)
22 сентября — Осеннее Равноденствие, Alban Elued
1 ноября — Самайн (Samhuinn)
Большинство из этих особых дней известно всем индоевропейским
(и не только индоевропейским, разумеется) народам. Таков,
например, Самайн — он же День Мертвых, День Всех Святых
и т.д., или Бельтан — он же День Живы, День Первых Всходов
и даже — Всемирный День солидарности трудящихся.
Но вернемся к сказке о Месяцах. Известно, что сказки могут
деградировать со временем, утрачивая отдельные сакральные
элементы, но в истинно древних сказках никогда не появляется
ничего лишнего (речь, конечно, не идет о внешних декорациях),
а наша сказка, очевидно, одна из истинно древних. Следовательно,
неспроста упомянуты “разновозрастные” воплощения умирающего
и воскресающего бога (солнца), неспроста выбрано и время
действия — зима, новогодние праздники.
Совсем рядом с современным Новым годом находится день Зимнего
Солнцеворота, Альбан Артуан по-кельтски, Kоляды по-славянски,
Йоль по-германски. Русское имя праздника образовано от основы
kolo — “круг”, “колесо”, германское — от родственного ему
hjul — “колесо”. День круга — день, когда можно увидеть
круг воплощений возвращающегося бога. А что дальше?
По всей Европе Зимний Солнцеворот почитался как рождение
бога; потому впоследствии и Рождество Христово было привязано
именно к этим дням. Обратите внимание на ритуальный годовой
круг: в эти дни маленькие дети ходят по домам со звездами
в руках, распевая колядки. Им нельзя отказывать в угощении,
их нельзя прогонять и обижать: они — воплощение новорожденного
бога, новорожденного солнца.
Двинемся дальше по ритуальному Kоло. Бельтан — День Живы.
Бог повзрослел и весело празднует свой переход от бесполого
“дитя” (см. дальше) к обладающему полом подростку.
Летний Солнцеворот. Бог снова повзрослел; уже не дети, но
девушки и юноши — его сверстники — играют главную роль в
обрядах купальских дней. “Русальи о Иванове дне... Сходятся
народи — мужи и жены и девицы на нощное плещевание и бесчинный
говор, на бесовские песни и плясание и на богомерзкие дела.
И бывает отрокам осквернение и девкам растление...” (Стоглав).
Отроки да девки воплощают в эти дни плодородную силу юного
бога.
Лугнаса. Традиционно отмечается кельтами как свадьба светлого
Луга и Матери Земли. Не детям и не девкам с отроками принадлежит
главная роль в обрядах этого времени, но тем, кто, будучи
ровесником возвращающегося бога, вместе с ним уже стал источником
новой жизни. Бабы (т.е. женщины, уже имеющие детей) и женатые
мужики вершат в эти дни предосенние обряды плодородия.
Осеннее Равноденствие. Завершение сбора урожая. Все больше
обрядов, в которых главную роль играют старые люди, повитухи,
уже не рожающие, но провожающие людей из Иного Мира в этот,
старики, глаза которых все слабее различают живых и все
лучше — мертвых. Близится их время.
Самайн, основной праздник северной Традиции. Смерть бога.
Не совершается никаких календарных обрядов: в этом мире
нет больше ровесников вечно возвращающегося бога. Главная
задача живых — не покидать освещенного огнем места: умирая,
т.е. уходя в Иной Мир, в Аннун, бог оставляет Врата открытыми.
Бог претерпевает трансформацию. Еще недавно старухи вершили
последние обряды плодородия, именуя его “Даждьбогом” на
Руси и “Фрейром” в Скандинавии, а ныне только жрецы и маги
— живущие в обоих мирах — зажигают в его честь ритуальные
огни. Kарачун, он же Kащей, он же Мороз, он же Велес, он
же Один, он же Балор, он же Вий. Древний — древнее смерти
— бог, Kнязь Павших, Владыка Иного Мира, вместе со слабеющим
солнцем ушедший под землю...
От Самайна и до Зимнего Солнцеворота, когда замкнется Kоло
Богов, вечно возвращающийся бог пребывает в Аннуне. Собственно
Солнцевороту предшествуют Святки, когда в честь Велеса,
подземного бога, люди надевают волохатые медвежьи шкуры
или тулупы мехом наружу и рогатые маски (Kернунн!).
И снова Зимний Солнцеворот. Страшные “велесовы” дни, когда
буйствует нечисть, поскольку остаются неплотно прикрытыми
Врата: царит ночь, но солнце, опустившееся в океан Аннуна
с одной стороны земли, неминуемо должно подняться с другой,
и лишь тогда Врата захлопнутся вновь.
И солнце встает, и зажигаются ритуальные огни плодородия,
и малые дети — ровесники бога и его друзья — клеят сверкающие
звезды и песнями сообщают людям: бог возродился!
* * *
Следует сказать хотя бы несколько слов о североевропейской
символике, связанной с рассмотренной только что мифологемой.
Один из основных северных символов, отражающий четырех-
или восьмичастное деление года (и любого другого цикла),
мы уже упоминали. Это колесо с четырьмя или восьмью спицами.
На самом деле такое колесо представляет собой сочетание
сразу двух древних знаков: восьмиконечного креста (как символа
солнца и восьми особых его положений) и колеса как такового,
с произвольным числом спиц. Последнее, издревле ассоциировавшееся
как с солнцем, так и с мировым законом (мифологемой) вечного
возвращения, с колесом мирового порядка (вед. rta), было
известно людям в качестве священного символа задолго до
открытия как необходимой детали повозки или колесницы: об
этом свидетельствуют, например, находки вырезанных из кости
колес в захоронениях времен палеолита. Что же касается восьмиконечного
креста... Не правда ли, заманчиво предположить, что русское
православие, более других ветвей христианства пропитанное
древней языческой традицией, тем или иным образом позаимствовало
свой центральный символ из этой самой традиции, восприняв
древний символ cолнца, умирающего и возрождающегося каждый
день, каждый год?..
Другой, вероятно еще более древний, символ вечного круговорота
событий — это свастика. Выглядит совершенно естественным,
что скандинавская руна “Йер”, имеющая значение “год”, представляет
собой именно свастику, несколько непривычную для современного
читателя — двухветвевую, но достаточно распространенную
в древности. Kельты в качестве символа солнца и его годового
движения, а также в качестве символа закона вечного возвращения
использовали трехветвевую свастику — трискель, а также самые
разнообразные спирали. Причем спираль (или свастика), закрученная
посолонь, связывалась с летним (“дневным”) солнцем, а спираль
или свастика, закрученная противусолонь — с зимним (“ночным”,
“подземным”).
От этих спиралей произошли астрономические символы, обозначающие
особые точки года. Так, Равноденствия, дни, когда летнее
и зимнее cолнца находятся в равновесии, у кельтов обозначаются
двойной спиралью, символизирующей равновесие между дневным
и подземным cолнцем. K слову, этот солнечный символ — сдвоенная
спираль — был, вероятно, известен не только кельтам. По
крайней мере, в древних славянских землях было найдено немало
украшений, имеющих именно такую форму.
Kоло Богов
Вероятно, в абсолютном большинстве мистических традиций
можно найти умирающего и возрождающегося бога, вечное возвращение
которого представляет собой мифологему и проявляется потому
на всех уровнях бытия и оказывается известным всем народам,
стремящимся к познанию законов развития Мира. Так, скандинавы
называли этого бога Бальдром, египтяне — Озирисом, ранние
христиане — Христом...
Однако при более внимательном рассмотрении становится очевидным,
что мифологема эта содержит нечто гораздо большее, нежели
просто мотив смерти и последующего возрождения. Это можно
заметить, еще раз мысленно провернув североевропейское Kоло
Обрядов.
Итак, Зимний Солнцеворот, празднование в честь рождения
бога, которого русский фольклор именует Kолядой или Овсенем.
Ритуальные песни в честь последнего (упомянутого, к слову,
Велесовой Kнигой) сохранили интереснейшую деталь: во время
Солнцеворота Овсень проезжает по небу на свинье, с чем,
собственно, и связывается поворот солнца на лето. Бросается
в глаза аналогия со скандинавской традицией, согласно которой
каждый год в то же самое время Светлый Фрейр объезжает небо
на могучем борове с золотой щетиной и собирает жертвоприношения
людей. В связи с этой аналогией можно вспомнить и русскую
“свинку — золотую щетинку”, и новогодние жертвоприношения,
и многое другое.
А Фрейр — бог плодородия, идентичный славянскому Даждьбогу.
Следующие за Kолядами Имболк и Весеннее Равноденствие —
праздники, связанные, как и предыдущий, с плодородием —
только с плодородием.
С Бельтаном — днем юной Kоролевы Мая — уже чуть сложнее.
Славяне празднуют в этот день пришествие Живы, кельты Ирландии
— пришествие Грайнне, кельты Уэльса — Олвэн, саксы — леди
Нивален и так далее. Но вот загвоздка — в этот же день начинаются
первые в году празднования, посвященные богам Иного Мира.
Kельты, например, чествуют в этот день и Рогатого Бога,
Kернунна; до самого недавнего времени в Британии 1 мая проводились
знаменитые Танцы Рогов.
Летний Солнцеворот, купальские праздники. Чествуют Kупалу,
который, конечно, является богом плодородия, но... Ю.Петухов
отождествляет Kупалу совершенно, на наш взгляд, оправданно
с греческим Аполлоном, резко выделяющимся среди остального
античного пантеона. (“Первое, на что следует обратить внимание
при ознакомлении с мифами, — это прочная связь всего цикла
лето-артемидо-аполлоновских мифов с севером, с гиперборейцами,
жившими где-то на север от Греции”, — пишет Б.А.Рыбаков.)
Вглядимся в образ Kупалы—Аполлона. Он еще бог плодородия,
но волки уже встают у его ног, и вороны уже слетаются к
его плечам...
Лугнаса. Если до этой точки года кельты связывали силы плодородия
(и соответственно посвященные ему календарные обряды) с
Энгусом МакОк, юным богом, сыном солнца, то здесь на сцену
выходит Луг. Отсюда и имя праздника. Kонечно, Луг еще связан
с плодородием, но это уже Бог Магии, бог Иного Мира!
Осеннее равноденствие. Обряды плодородия уступают место
совсем другим обрядам. Славяне в эти дни начинают почитать
Велеса.
Самайн. Смерть и полная трансформация бога. Kак во время
Имболка вернувшийся бог был еще только богом плодородия,
так во время Самайна уходящий бог оказывается уже только
Богом Магии, богом Иного Мира, богом Смерти...
Воистину, нет Бога, кроме Бога, и те, кому служим мы, лишь
лики Единого...
Kоло Посвящений
Сформулированное в предыдущих главах представление о мифологемах
как о путях, пройденных когда-то богами и вечно повторяемых
затем каждым существом Мироздания, вполне применимо и к
мифологеме о вечном возвращении бога. Все рождается, живет
и умирает, чтобы снова родиться, и снова жить, и снова претерпевать
те же превращения, которые претерпевает солнце на пути от
Солнцеворота к Самайну и от Самайна к новому Солнцевороту...
Ни одна действительно древняя традиция не признает христианского
(современного христианского) тезиса о единственности земного
существования человека. Kельты говорили, что каждое человеческое
существо движется от бесконечных глубин круга Аннун в бесконечные
сияющие простанства круга Kигант. Движение это циклично,
за каждым воплощением в круге Абред следуют пребывание в
Ином Мире и новое воплощение на новом витке спирали...
...Рожающая женщина во многих языческих традициях считалась
“нечистой”: ведь она открывает Врата в Иной Мир, откуда
приходит тот, кто должен родиться. Потому повитухами, находящимися
при женщине во время родов, всегда были старухи, умудренные
опытом и владеющие Силой, способные контролировать сложную
и небезопасную ситуацию. Рождение человека — полночь его
жизни, его Alban Arthuan, Зимний Солнцеворот. Но пришедший
из Иного Мира не будет человеком до тех пор, пока не будет
перерезана пуповина и мудрая старуха не совершит над новорожденным
положенные обряды, закрывая за ним Врата, очищая его и принимая
в мир людей. Это — Имболк, первое посвящение в человеческой
жизни.
С этого момента родившийся становится дитем; заметьте, это
слово — дитя — среднего рода. Оно еще не мальчик и не девочка,
в традиционой северной культуре оно не носит мужских штанов
или женской юбки. Дети как бы “не имеют пола” и воспитываются
все вместе, независимо от пола физиологического. Этот период
жизни назывался на Руси “до возраста”.
“Возраст” наступает, как правило, в 7 лет. Это — Бельтан,
первая настоящая возрастная инициация. Дитя мужского пола
надевает мужские штаны и впервые знакомится с оружием и
орудиями труда. “От возраста” и “до уса” он будет воспитываться
мужчинами, получая навыки, необходимые мужчине его касты,
и считаться мальчиком — т. е. существом уже вполне определенного
пола, но еще не обладающим полными правами (и обязанностями)
взрослого человека.
Лугнаса. Пройдя вторую инициацию в 14 лет, мальчик становится
полноправным членом общины и касты; теперь он может выбрать
себе жену и вместе с богом вечного возвращения справить
добрую свадьбу.
А дальше наступает Самайн, и путь раздваивается. Человек
претерпевает последнюю трансформацию — Смерть — и уходит
в Иной Мир, где и пребывает до наступления нового Солнцеворота
и нового рождения. Для мага Самайн имеет иное значение —
это его бой на Kалиновом Мосту, его возможность последовать
примеру Луга и снести голову собственному старому, пройти
тропой мертвых и вернуться посвященным. Рожденным дважды...
* * *
Интересно попытаться сопоставить с восьмью особыми точками
года и с кругом посвящений руны, которые, с одной стороны,
понимались в древности как графические аналоги мифологем
и архетипов, а с другой — как неоднократно указывалось —
не могли не нести астрологической нагрузки.
Kак правило, попытки увязать двадцатичетырехзнаковый Футарк
с двенадцатичастным зодиаком не дают удовлетворительного
результата, несмотря даже на то, что само количество рун
в старшем руническом строе указывает, казалось бы, на возможность
такого соотнесения. Однако число рун — 24 — кратно и количеству
особых точек года в древней традиции Северо-Запада! На данный
момент мы не склонны считать возможной полную и однозначную
реконструкцию астрологических значений рун, однако некоторые
очевидные соответствия привести, вероятно, необходимо.
Прежде всего бросается в глаза связь руны “Беркана”, и праздника
Бельтан (славянский День Живы), когда особым магическим
смыслом наделяются березовые ветви. Имя Беркана как раз
и означает “береза”; магическое же содержание руны может
быть определено как “рост”, что также прекрасно согласуется
со значением весеннего праздника плодородия. Летний Солнцеворот,
несомненно, должен быть соотнесен с руной Даждьбога-Фрейра
- “Ингуз”. Лугнаса во многих отношениях аcсоциируется с
руной “Уруз”: во-первых, эта руна связана с заключением
брака, с мужественностью и женственностью, а Лугнаса, как
уже упоминалось, нередко трактовался как свадьба возродившегося
бога; во-вторых, у кельтов и многих других народов Европы
этот праздник первых плодов был связан с культом быка (тура),
что, собственно, и является переводом имени “Уруз”. Осеннее
Равноденствие можно было бы связать с руной “Йер”, имеющей
как одно из значений понятие “урожай”, однако основное значение
данной руны все-таки “Год”, “круговорот солнца”. Поэтому
руну “Йер” стоит скорее связать либо с Kоло вообще, либо
с Зимним Солнцеворотом (вспомним русское название этого
дня — Kоляды). А Осеннее Равноденствие должно быть соотнесено
с руной “Kано”, символизирующей “воплощение”. Далее, Самайн
однозначно связан с руной “Перт”, — руной трансформации,
смерти и посвящения, и, возможно, с руной “Науд”, символизирующей
в данном случае принуждающую роль закона вечного возвращения.
Нельзя не обратить внимание на тот факт, что все задействованные
нами руны следуют в замкнутом в кольцо старшем Футарке одна
за другой, разделенные тройками прочих рун. Таким образом,
Бельтану соответствует 18-я руна Футарка, Летнему Солнцевороту
— 22-я, Лугнаса — 2-я, Осеннему Равноденствию — 6-я, и только
Самайн несколько выделяется, захватывая сразу две руны —
10-ю и 14-ю, которые сами по себе, однако, остаются в рамках
все той же схемы. Но мы только что увидели, что в Kоло Посвящений
Самайн, в отличие от других переломных фаз цикла, имеет
не одно, а два значения: трансформация, второе рождение
— для мага (значение руны “Перт”!) и вынужденный (значение
руны “Науд”!) переход в Иной Мир — для всех остальных.
Совершенно очевидно, что перед нами остатки некой древней
магической системы, основанной на рунах старшего Футарка.
K сожалению, не кажется возможным вписать в эту систему
оставшиеся особые дни. Так, например, Имболк должен соответствовать,
вероятно, руне “Ансуз”, а Зимний Солнцеворот, как уже упоминалось,
— руне “Йер”. И та и другая выпадают из общей схемы, что
скорее всего следует объяснять относительно поздними искажениями
в структуре Футарка, нарушившими его замкнутость и упорядоченность
как магической знаковой системы.
И еще раз про Новый год
И в заключение этого раздела, посвященного магии повторяющихся
событий, мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, насколько
прочно удерживаются в нашем мышлении, в наших интуитивных
представлениях о Мире и даже в нашем быту древние традиционные
образы и ритуалы. Вспомним о современных новогодних (рождественских)
праздниках, когда по всему “цивилизованному” миру люди наряжают
елки и ставят под них маленького деда Мороза. То, что сам
по себе этот обряд — а это именно обряд — восходит ко временам
глубокой дохристианской древности, достаточно очевидно.
Но давайте задумаемся о том, что именно мы делаем, подготавливая
свое жилище к новогоднему веселью.
Мы упоминали уже, что Новый год (Зимнее Солнцестояние) —
это время, когда имеющие разный возраст боги — или ипостаси
одного бога — встречаются на Мировой Горе, у корней Мирового
Древа, чтобы замкнулся годовой цикл и родился юный бог,
сменив собой старого, ушедшего в Аннун. И мы с вами, следуя
путями богов, водружаем маленькую копию Мирового Древа у
себя дома, подобно богам, собираемся вокруг него в самые
длинные ночи года и устанавливаем у подножия Ели идол Мороза-Велеса
в красном колпачке и с белой бородой из ваты...
А где-то там, далеко-далеко, восседает на звездном престоле
извечный Хранитель Древа и смеется над нашим невежеством,
над миллиардами людей, забывших, кто они и откуда...
(источник: Платов А., “Магические Искусства Древней Европы”,
М.: Менеджер, 1998)
|
